Подписан ли ты на наш инстаграм?
  • 32,00%
  • 56,00%
  • 10,00%
Голосовать
+7 (917)7093838
(ежедневно 8:00-20:00 MSK)
Каталог

Алёна Дергилёва

Родная Москва

(Городской пейзаж в технике акварели)
Мастер-класс художника Алёны Дергилёвой

Родилась я в купеческом одноэтажном особняке с мезонином на Таганке. Дом стоял на углу Воронцовской улицы, по которой тогда ходили трамваи, и переулка Маяковского. В конце этого переулка когда-то жил В.В.Маяковский. И моя бабушка рассказывала, как не раз встречала его на улице, с тростью, шляпой, размашисто шедшего домой. Улицы – мощеные булыжником, асфальт появился позже. На углу – колонка с артезианской водой, какие теперь встречаются в провинции, а в Москве исчезли в шестидесятых годах. Двор – классический, московский, окруженный плотным, высоким забором, с воротами, еще висящими на огромных петлях, и подворотнями с обеих сторон. Первые годы моей жизни был еще «дворник» - татарин. Внутри двора – отгороженный палисадник с лавочками, клумбы и заросли лопухов. Вдоль высокого забора – сараи. Каждой семье принадлежал «закуток», забитый хламом. Часто в сарае стояла кровать или «раскладушка». И летом там спали. Во дворе присутствовал даже дощатый туалет – скворечник. Помню «золотаря», приезжавшего на машине его чистить. Приходили во двор и старьёвщик («старьё – берем») и точильщик («точу ножи – ножницы»). В нежном возрасте, предоставленная самой себе, я любила проводить время за изучением камней, то и дело выглядывающих из земли в нашем дворе. В лунках, образованных струями дождевой воды, стекающей с крыши, были россыпи мелких цветных камушков, летами дробящихся, сверкающих умытостью и блестящими боками. Два огромных, вековых дерева, за стволы которых прятались играющие дети, до сих пор стоят. Это единственное, что сегодня уцелело с тех времен.

Жизнь в послевоенные годы в Москве была сильно уплотненная. В одном нашем особняке, в каждой комнате, закутке и чуланчике жило по семье, кажется всего двенадцать. В чулане, над главным парадным входом, заколоченным по послереволюционной моде, потолок был настолько низкий, что даже я, девочка, не могла выпрямиться. Там можно было сидеть или лежать. В доме было всего три «парадных» комнаты с большими окнами на улицу. Самую большую из них занимала семья бывших владельцев этого дома. Центральную, как мне тогда казалось – очень большую, занимала вдова «красного» командира. Сейчас я понимаю, что вещей почти не было, только самое необходимое, поэтому комнаты, хоть и маленькие, казались просторными. Не было ни горячей воды, ни стиральных машин, ни холодильников… Таинственная темнота скрипучей лестницы, ведущей на чердак с толстым слоем пыли и земли вместо пола, с деревянными балками конструкций – завораживала. Все детство я копила в себе ощущения «Старого дома».

В конце 60-х годов стали расселять нашу улицу в первые «хрущевки». Потом пришла очередь девятиэтажек. Наш дом пошёл под снос в 1972 году. До середины девяностых годов его место не было занято. Теперь там «новодел» - безликий, холодный офис.

В Кузьминках я прожила 4 года. Как только появилась возможность – переехала в район Солянки. Дом ½ в Петропавловском переулке называют «утюг». Он построен в 1925 году на месте разрушенных притонов и кабаков, описанных еще Гиляровским. В соседнем переулке располагалась знаменитая «Хитровка». Многие дома, с дореволюционных времен оставались почти без именений.

Часто в наших переулках снимали сцены фильмов из «прежней» жизни, раздавались выстрелы, проносились «музейные» лимузины и конницы красноармейцев. Сейчас такое уже не получится. С перестройкой многое сломали, от домов остались лишь фасады.

Прогуливаясь по старой Москве, мои глаза безошибочно цепляют куски и уголки еще не затронутые "перестройкой", несущие в себе столетнюю историю.

Люблю сморщенные в свою особенную гримасу стены, прошитые тут и там проводами, изрешеченные сетью трещин, "оспинами", "родинками" и "бородавками". Часто попадаются фасады с "глазами", "носами" и "ртами", улыбающиеся, зевающие или орущие. Сейчас они часто подвергаются "косметическим операциям". Художнику больно видеть результат: как будто им впрыснули модный «ботокс», по сути – яд, который разглаживает мимические мышцы, убивая их. И вместо лица, сработанного самой жизнью, получаем мертвую маску, зато гладкую.

Многие мои акварели московских домов «портретны», например: «Сивцев Вражек, д.6», «Сверчков переулок», «Яузский бульвар». Акварель «На улице Солянка» - портрет куска старого забора, видавшего виды, доживающего, думаю, последние годы. Сейчас происходят необратимые изменения в нашем окружении, наверное, необходимые. Это очень болезненно, как уход из жизни любимых, родных людей.

Задумывая какой-то сюжет, долго собираю «материал». Стараюсь увидеть этот дом или кусок улицы в разное время суток, в разное время года, в выходные и будние дни, под дождем или под снегом, в солнечный день. Всякие детали, аксессуары на доме то появляются, то исчезают, как украшения на женщине. Меняется настроение у дома, выражение «лица».

Мне важны детали, которые помогают передать возможно точнее задуманное. Постепенно накапливаются разносторонние характеристики одного дома или куска улицы. Сейчас особенно быстро происходят перемены. Через год уже невозможно узнать место, так подробно мною отрисованное. Срываются старые вывески с магазинов, растесываются углы домов на перекрестках под двери, окна меняются на пластиковые…

На примере акварели «Большой Казенный переулок» проследим несколько этапов работы. Перед началом работы над акварельной композицией нужно правильно выбрать бумагу. Для моих довольно сложных жанровых композиций с большим количеством деталей, хорошо подходит французская акварельная бумага Арш (Grain Torchon), 100% хлопок, плотность – 640 или 850 грамм. Такая бумага не растягивается пузырями от воды, не деформируется. Мне нравится, как она принимает в себя краску.

Первый этап – композиция.

Лучше, если композиция продумывается на месте. С натуры нужно сделать несколько эскизов принципиального решения композиции. Фотография с этого же «места» не позволит сделать правильную композицию, поскольку сильно отличается от жизни. Я убеждена, что фотографии можно использовать только, как напоминание о характерных деталях «места». И если ты никогда не рисовал с натуры на улице, не чувствуешь этих стен, не получится передать на бумагу самого главного, что и делает картину «живой». Двадцать пять лет подряд в летние месяцы я с удовольствием и усердием просиживаю на улице, на складном стульчике, рисуя офорты непосредственно на доске, прослеживая иголкой все изгибы, неровности и фантазии старой архитектуры.

Выбрав эскиз композиции для большой акварели, проверяем его пропорции и в соответствии с ними вырезаем кусок из большого листа бумаги. Затем, я его укрепляю скотчем на планшет. Для работы понадобится жесткий карандаш Faber-Castell «4H» с зеленой облаткой, т.к. карандаши этой серии имеют не только качественный грифель, но и закаленный, который не ломается, при падении карандаша на пол.

Этап рисования карандашом очень важен для меня, поэтому каждая линия проводится ответственно, медленно, с нажимом твердым карандашом по зернистой поверхности бумаги. Такая линия имеет приятную неровность. Работа над рисунком занимает 50% времени над акварелью.

Второй этап.

Обычно я начинаю с самых темных, теневых, «рисующих» и ярких мест. Они играют для меня роль камертона. Нельзя торопиться и суетится при работе с красками. Лучше работать медленно, зато продуманно. Нельзя доводить до ошибок, которые очень трудно исправить, не нарушая «свежесть бумаги». Работу нужно вести одновременно по все поверхности листа, что бы она от первой до последней минуты не теряла гармоничность. Краски нужно прокладывать послойно, после высыхания каждого слоя, причем каждый взятый цвет должен быть звучным, не грязным. Тогда в результате цвет будет «светиться».

Третий этап.

Прокладываю «важные» цвета, основные локальные сочетания. И обязательно при дневном свете, потому что при вечернем освещении очень трудно избежать ошибок в передаче цвета. Краски я использую разные, но в основном импортные. Краски должны быть не «детские» а для Fine-art. Акварельные краски с бумаги Арш смываются очень трудно. Чем ярче, «химичнее» краска, тем сильнее она въедается в бумагу. Поэтому работать нужно внимательно, не допуская ошибок. Если все же ошибка допущена в небольшом участке бумаги, то это место можно срезать братвой, толщина бумаги допускает, но это в крайнем случае. Можно и смывать, но здесь проблем будет еще больше.

Четвертый этап.

«Собирание» картины по тональным отношениям. Необходимо приглушить, ослабить звучание деталей, выявить главные зрительные центры.

Готовую работу я вешаю на стенку перед глазами, и через несколько дней начинаю видеть свои ошибки, которые стараюсь исправить.

Но самый главный секрет рождения хорошей картины заключается в следующем: в ней обязательно должен отразиться образ рисуемого места, выношенный в душе художника прежде всего остального.

Работы автора

FAQ